При жизни она, наверное, была очень красивой: светлые волосы, выбившиеся из-под головной повязки, блестели тусклым золотом даже в холодном свете промозглого осеннего дня, а талия, обтянутая грубым домотканым платьем, была тонкой и гибкой.
Вот только она была мертва, эта незнакомая девушка. Как и ее родные и близкие, тела которых по одному вытаскивали за ноги из домов, сваливая в одну кучу на грязную повозку. Понурая серая лошадь, впряженная в телегу, нервно вздрагивала и хлестала хвостом, отгоняя рой жирных черных мух, слетавшихся на трупный смрад. Холодный осенний туман устилал землю, смешиваясь с тяжелым черным дымом, пахнущим горящим человеческим жилищем и сожженной плотью.
Смерть была уродлива и беспощадна. У нее было одно лицо - посеревшее, искаженное застывшей мучительной гримасой, покрытое нарывами и трупными пятнами, с засохшей на губах кровавой коркой. Именно такое лицо - единственное на всех - приобретали несчастные жители деревни перед тем, как испустить последний вздох.
Гаррен отвернулся, чтобы не видеть, как тело светловолосой девушки поддевают под ребра вилами и грязным безжизненным кулем сваливают на телегу. Сухо щелкнул о землю хлыст, скрипнули колеса, лошадь неохотно переступила копытами, и очередная страшная повозка медленно исчезла в тумане.
- Это уже второе поселение... - Гаррен облизнул пересохшие губы, плотнее прижимая к носу платок, пропитанный едким травяным отваром. Таким нехитрым способом пока что еще живые жители деревни надеялись уберечь себя от эпидемии, черным пожаром бушевавшей на землях многострадального Визенли. Фон Брент сильно сомневался в его действенности, но это, по крайней мере, хоть немного спасало от смрада, пропитавшего деревню Эльгхаймен.
Воздух был тяжелым и спертым от дыма, вязким от стонов и плача, темно-бурым в занимавшейся предрассветной дымке. Должно быть так выглядит Преисподняя - мертвые остовы жилищ, одичавшие псы, дожирающие трупы, бледные тени людей, лишенные надежды.
При небольшом отряде инквизиторов хотя бы не оставалось места мародерству, изнасилованиям, убийствам и прочим мерзостным проявлениям слабой человеческой натуры: двоих грабителей, пойманных на месте преступления, вооруженная церковная стража без лишних слов вздернула на ближайшем дереве, невзирая на вопли и мольбы. Больше преступлений в Эльгхаймене не совершалось - пока они здесь.
Лошадь под ним нервно всхрапнула, и Гаррен, наклонившись, успокаивающе погладил животное по шее. Они ехали на север уже три дня, и чем дальше, тем ярче и страшнее проявлялись признаки не просто беды - настоящей катастрофы, охватившей графство. Больше страдания и боли. Больше смертей. Гаррен потерял счет изможденным, перепуганным лицам, во рту пересохло от молитв, благовоний и сладковатого дыма, которым священники окуривали зараженные поселения.
Но, так или иначе, они явно приближались к источнику чумы. Лицо Томаса Беллармина, старшего инквизитора и предводителя отряда, становилось мрачнее с каждым днем.
- Они боятся нас, - негромко проговорил Гаррен, поднимая глаза на Беллармина, каменным изваянием застывшего рядом. - Вот странно... мы явились помочь им, а нас боятся не меньше, чем мародеров или даже чумы. Почему? Вы тоже думаете, что болезнь - порождение ереси?
Об этом шептала полоумная старуха, встретившаяся им на окраинах оцепленного поселения. О неведомой скверне скулил покрытый струпьями бродяга, скорчившийся на обочине дороги. Безумие - и страх.
Ветер выл в пустых печных трубах, как стая голодных псов.
[icon]http://s6.uploads.ru/COaEx.jpg[/icon][nick]Гаррен[/nick][status]Искореняющий тьму[/status][info]Человек, 24 года, инквизитор[/info]

Стыдно признаться: Гаррену никогда по-настоящему не нравились монастыри.
Уединение церковных стен, монотонность молитв, величественная тишина каменных сводов и строгие лица святых внушали почтение и трепет - но не возвышенное умиротворение и спокойствие, которых требовала монашеская стезя. Фон Бренту среди них было душно и сумрачно - рожденный стать военным, а не священником, он был слишком живым и подвижным для благочестивых раздумий и неспешных молебнов. Слишком исполнитель. Слишком солдат. И совсем недостаточно - мыслитель и праведник.
Но судьба повернулась так, что искупать грехи семейства выпало ему, младшему сыну. Официально младшему сыну - ведь о последнем, третьем ребенке в семье фон Брент старались не упоминать.
Гаррен не роптал - уже не роптал! - и здесь, в рядах воинов Творца, он мог нести правосудие. Если присмотреться, разница была не так уж и велика: вся та же строгая иерархия, все то же безропотное подчинение, да и командир, Томас Беллармин, за своей молчаливой суровостью был очень похож на человека, прекрасно разбирающегося не только в духовном, но и в военном ремесле. Только недавно поступив в подчинение старшему инквизитору, Гаррен искренне восхищался его непоколебимой верой, невозмутимостью и упорством. Беллармин казался эталоном воина церкви - таким, каким сам фон Брент и не надеялся когда-либо стать.
Вот только враги в этот раз были сильнее и хитрее, чем вся церковная курия - скрытые, неявные, коварные.
Ведьмы...
За нехитрой монастырской трапезой Гаррен слушал отца-настоятеля со всем возможным вниманием: еще ни разу за всю его недолгую церковную службу ему не противостояла настоящая магия. Колдовство, способное вызывать смертоносную болезнь, ненависть, способная по-настоящему убивать людей. Десятками. Сотнями. Это казалось непостижимым, но все же было правдой - увиденное ими на улицах Эльгхаймена было слишком реальным.
Он читал о подобном в запыленных книгах, которые изучали все неофиты - душа, не получившая предсмертного покаяния, замученная и не встретившая милосердного сострадания Создателя, не находит покоя, возвращаясь ко второй жизни - жуткой, посмертной. И вдвойне горе, если такая душа обладала колдовскими силами, пусть даже малыми: боль и гнев приумножают их стократно, толкая несчастного на все новые злодеяния.
- Значит, заблудшая душа стала ведьмой? - Гаррен поднял взгляд на настоятеля, отрываясь от миски с сытной монастырской похлебкой. - За что же убили девушку, если ее сила не причиняла вреда? В чем греховность того, что она исцеляла хвори?
- Стыдись, брат Гаррен! - отец настоятель устремил на молодого инквизитора возмущенный взгляд, худые пальцы вцепились в бусины четок. - Или тебе неведомо: всякая сила - только свыше! От Создателя только, Отца нашего. Ежели же Отец не наделял чадо свое силой исцеления, значит источник ее греховен и чёрен. Несчастная сама должна была явиться и покаяться, приняв грехи свои и возжелав очищения. Ее упорство и отказ от покаяния - гордыня, и именно эта гордыня привела ее к гибели.
Гаррен закусил губу, не решившись возражать и дальше. Хватало того, что настоятель устремил суровые очи на Беллармина, безмолвно негодуя на непонятливость его подчиненного, а выставлять себя заблудшей овцой перед старшим инквизитором фон Брент не хотел. Слишком желал заслужить его одобрение, а не негодование.
Остаток трапезы прошел в напряженном молчании. Монахи чувствовали себя неуверенно в присутствии воинов Святого престола, на вопросы отвечали скованно и неохотно, и разошлись по кельям, едва лишь только отзвенел вечерний колокол.
Здесь что-то скрывали. Неладное творилось под сводами монастыря святого Франциска. Гаррену хотелось верить, что причиной тому - эпидемия, бушующая за стенами обители, но он не находил в молитвах ни утешения, ни ответов, а сами монахи их не давали.
Ночью ему виделись искаженные в предсмертных гримасах лица жителей Эльгхаймена, и узкое жесткое ложе промокло от пота и сбилось от беспокойного, тяжелого сна.

- Если мне будет позволено обратиться, - Гаррен нашел Беллармина утром, перед тем, как отряд седлал коней, готовясь отправиться в деревню. - Мне кажется, жители и монахи что-то не договаривают о гибели девушки. Разрешите устроить допрос людям, причастным к этой смерти, возможно мы...
Он не договорил - отец настоятель приблизился, подметая мощеный двор полами длинной рясы. Он казался обескураженным и смущенным, а рядом с ним легко и плавно, перетекая из одного изящного движения в другое, скользила еще одна фигура в монашеском облачении. Женская.
- Это сестра Марта, святой отец, - обратился настоятель к Беллармину, кинув на фон Брента быстрый, недовольный взгляд. - Монахиня святого Престола, она явилась к нам вчера утром, незадолго до вашего прибытия. Она пришла с целью исцелять страждущих, пострадавших от мора, и изъявляет желание отправиться в деревню вместе с вами.
[nick]Гаррен[/nick][status]Искореняющий тьму[/status][icon]http://s6.uploads.ru/COaEx.jpg[/icon][info]Человек, 24 года, инквизитор[/info]

Гаррену только и оставалось, что проводить старшего инквизитора растерянным взглядом и перевести его на сестру Марту, терпеливо дожидавшуюся окончания разговоров. Томас не обратил внимания на его сомнения? Возможно, они и вправду пусты, хотя фон Брент привык доверять собственным предчувствиям куда больше, чем словам большинства служителей церкви. Не верил он в их безукоризненную святость и праведность.
А может, это ему самому недоставало веры? Той самой, безупречной, когда слышишь - действуй! - и действуешь, безоговорочно и без сомнений...
Он обернулся к монахине, полный решимости выполнить приказ Беллармина в точности, и замер. Сестра Марта сняла капюшон, подставляя лицо бледному и хмурому дневному свету, и по плечам рассыпалась длинная волна рыжих кудрей, таких ярких, что больно было смотреть глазам. В их сиянии бледное лицо с большими темными глазами казалось волшебно прекрасным.
- Вы... почему вы... - отвести взгляд от этих кудрей и глаз оказалось неимоверно сложно. Гаррен не был человеком, разбиравшимся в женской красоте, да и вряд ли сестру Марту можно было назвать красавицей в истинном значении этого слова - слишком широкий рот, слишком тонкий нос, слишком большие глаза... Все в ней было чуточку "слишком", но именно это и привлекало взгляд. - Почему вы не пострижены, как все монахини? - наконец, выдавил Гаррен совсем не то, что вертелось в голове.
Вопрос был дурацкий, но своевременный: сестры Святого престола носили короткие волосы и строгие головные уборы, полностью скрывавшие все, кроме лица. Сестра Марта носила их облачение - но не платок.
Мгновение она молчала, затем рассмеялась - легко и быстро.
- Я слишком поздно пришла к Дому нашего Создателя, брат Гаррен, - она встряхнула своей роскошной рыжей копной и позволила молодому инквизитору подсадить себя в седло. Оперлась сапогом о подставленные ладони и уверенно, без усилий, взлетела на спину лошади. - И мои знания и умения пришлись настолько вовремя, что мне позволили сделать исключение. Я монахиня, но не затворница. Можно сказать, я такой же воин Святого престола, как и вы. Но вы уничтожаете скверну, а я... ее нахожу.
Она улыбнулась и подняла капюшон обратно на голову, спрятав свои прекрасные и столь смущающие Гаррена кудри обратно под грубой тканью, и тронула лошадь вслед за Беллармином и отрядом инквизиторов.

Они ехали совсем недолго, и уже видели впереди первые дома и заборы, когда лошадь под братом Дайоном внезапно пала, и вороны, вспорхнувшие с земли в тоскливо-серое небо, спустились ниже.
Дурной знак.
Дайон со стоном поднимался из грязи, стиснув зубы от боли - один из подручных Беллармина соскочил с седла и помог ему. Злосчастная лошадь тяжело дышала - круглые бока лихорадочно вздымались и опускались, губы были покрыты пеной.
Неужели проклятая болезнь, насланная ведьмой, поражает и людей, и животных? Или гибель лошади никак с ней не связана?
Гаррен поймал себя на том, что нервно озирается по сторонам, словно рассчитывая увидеть наползавшую из ближайшего подлеска скверну - тягучую черную тень, стелющуюся по земле, или ядовито-зеленый болотный туман. Он понятия не имел, имеет ли болезнь явно видимые формы? Можно ли обнаружить ее прежде, чем она начнет сеять смерть? А может, они все уже больны, и часы их жизни отсчитывают последние минуты - но ни он сам, ни Томас Беллармин об этом не подозревают?
Вновь каркнул спустившийся на ворота ворон. Гаррен моргнул, а в следующий миг обнаружил, что сестра Марта, молчаливой сияющей тенью скользившая рядом с ним всю дорогу, уже спрыгнула с седла и склонилась над Дайоном.
- С ним все в порядке, - длинные белые пальцы коснулись лба инквизитора, второй рукой сестра сжала висевший на шее массивный символ. - Он ударился головой, но быстро поправится. А вот этим беднягам уже поможет только Отец наш...
Гаррен проследил за ее взглядом и увидел: в овраге за деревней, в стороне от дороги, лежали трупы.
Их не хоронили и не сжигали - просто скидывали кучей: мужчин, женщин, детей и стариков. Сотни мух роились над телами, и вороны явно уже не интересовались павшей лошадью - раздувшиеся от мяса, они еле могли летать. Миазмы, царившие над могильником, мешали дышать.
За указателем, в промозглом осеннем тумане начиналась деревня Ааруш - длинные ряды домов, заборов и хлевов. Тишина и безмолвие - только кое-где хлопали незакрытые ставни.
Эльгхаймен казалась человеком, пребывавшим в предсмертном состоянии. Ааруш была разлагающимся трупом.
[nick]Гаррен[/nick][status]Искореняющий тьму[/status][icon]http://s6.uploads.ru/COaEx.jpg[/icon][info]Человек, 24 года, инквизитор[/info]

В какой-то момент вездесущий, болезнетворный трупный смрад стал почти привычным. Гаррен никогда бы не подумал, что может к такому привыкнуть.
Под серым небом Ааруш выглядела воплощением если не Преисподней, то Чистилища точно. Ее выжившие жители - грешниками, обреченными страдать, серыми тенями людей, уже позабывшими о своей человечности. А встреченная старуха - настоящей ведьмой, изрыгавшей проклятья и живым, и мертвецам.
Гаррен положил было руку на крестообразную рукоять меча, но старуха не была ведьмой - в ней не чувствовалось той жгучей, как кислота, мрачной демонической силы, что отравляла воду и землю чумными миазмами. Если в деревне и была ведьма, ею была не старуха. Как бы Гаррену ни хотелось признать обратное.
Отряд разделился, и Гаррен, кинув быстрый взгляд на бледную, как смерть, сестру Марту (неужели старуха настолько напугала ее?), двинулся вслед за Беллармином. Таким же Беллармином, как и прежде - сдержанным, собранным и суровым. Разве что в чертах лица проявилась большая жесткость, чем обычно - окаменело, закрылось, замкнулось.
Но церковным принципам предводитель отряда был верен в любой ситуации. Даже в отношении сестры Марты.
Та, выслушав отповедь, склонила голову, признавая ошибку, и накинула капюшон на чудные рыжие кудри.
- Прошу простить мою вольность, брат Беллармин. Я недавно служу Святому престолу, и еще не привыкла...
Гаррену почудилась тень тонкой улыбки, полускрытой капюшоном.

Дом Йозефа Казински, отца ведьмы, они нашли несколько минут спустя - на него указал изможденный человек, мрачно заколачивавший окна. Стук его молотка по деревянным ставням был знаком. С таким же звуком заколачиваются гробы - последние пристанища человека.
- Он точно простой землепашец? - с сомнением произнес Гаррен, разглядывая добротный двухэтажный дом, резные ворота и ставни, просторный хлев и несколько пристроев для хранения зерна.
- Он брат старосты Ааруша, - прошелестела у плеча сестра Марта, превратившаяся в молчаливую тень после выговора Беллармина. - Он имел практически все. Какая ирония - добровольно отдать дочь на растерзание толпе, и сразу потерять практически все...
Гаррен оглянулся на нее, но точеное лицо девушки выражало только скорбь.
Чем бы ни обладал Йозеф Казински, в скором времени ему и вправду станет это не нужно. Он был при смерти.
Некогда крепкий собой и полный телом, сейчас, лежа в постели, он напоминал живой еще скелет, и пустые складки кожи по бокам лица и тела выглядели глупым напоминанием о былом достатке и здоровье. О нем никто не заботился, и некому было перевязать его раны и язвы - дом был пуст. И Казински покорно ждал смерти.
- Кто... кто вы? - он разомкнул слипшиеся веки, с трудом разглядывая гостей и нашивки на их плащах. - Святой... престол?
- Мы пришли узнать о твоей дочери, Йозеф Казински, - Гаррен поймал взгляд Беллармина, - о ведьме, проклявшей землю.
- Мариэль... - лицо Йозефа исказилось. - Мариэль... Это наказание. Расплата за то, что мы сделали. Что я сделал...
- Что сделали? - Гаррен подался вперед, склонившись над умирающим. - Вы убили ее, так? Вместо того, чтобы отвести ее в церковь, где ее дару нашли бы достойное применение, вы свершили самосуд?!
- Она сотворила такое... такое... - Йозеф закашлялся. На губах его вздувались и лопались пузыри. - Она погубила Кристофа... иссушила его.
- Какого Кристофа? - Гаррен нахмурился. Ни о каком Кристофе монахи не говорили. - Говори, пока твои останки еще удерживают душу!
Какой бы страшной ни была мучительная агония Казински, он не чувствовал ни малейшей жалости к человеку, поступившему так со своей дочерью.
Казински прикрыл глаза. Слезы блестели под его редкими ресницами.
- Вы отпустите мне мои грехи, если я расскажу все? - прошептал он.
Гаррен кивнул. И Йозеф заговорил.
Мариэль, его дочь, долгое время считали чудом Господним - помимо ума и красоты она была щедро наделена даром исцелять страждущих. И пусть дочери второго на деревне человека не так часто приходилось это делать, о ее чудесных способностях говорили как об истинном благословении.
Сама Мариэль своим даром гордилась и порой прибегала к нему не ради просившего, а ради самой себя, охотно принимая в подарок благодарность и обычную, человеческую, и материальную. Чем старше она становилась, тем больше условий ставила в ответ на свою помощь. К восемнадцати годам ее не только уважали, но и побаивались, а порой и сдавленно проклинали за спиной, если Мариэль по каким-то своим соображениям отказывалась помочь - хотя могла.
Когда дочери пошел девятнадцатый год, Йозеф спохватился о ее дальнейшей судьбе, и принялся усиленно подыскивать Мариэль достойного жениха. Одна беда - претенденты казались либо недостаточно толковыми, либо с презрением отвергаемыми самой Мариэль. Пока у Казински не лопнуло терпение, а заодно и не появился действительно отличный план, и он не решил сосватать ее за...
- За своего родного брата?! - Гаррен не поверил своим ушам. - Кристоф Казински - староста деревни? Твой брат?!
Понятно, почему это не дошло до ушей монахов Святого Франциска. Церковь не поощряла родственные браки, а назвать брак дяди и племянницы иначе, чем греховным, никак не могла.
Казински застонал и отвернулся к стене.
Тогда это и вправду казалось ему блестящей мыслью: брат недавно овдовел и искал себе жену, строптивая Мариэль не вышла бы за пределы семейного круга, сохранив достаток внутри стен дома, да и ее чудесные способности остались бы под рукой. Вот только сама Мариэль была этому отнюдь не рада.
И Кристоф Казински начал чахнуть день ото дня. Цветущий, не старый еще мужик превратился в настоящую развалину. Встревоженный Йозеф велел дочери вылечить будущего супруга, но после того, как Мариэль ходила к старосте, тому становилось только хуже.
Вскоре он уже не мог говорить, и в один из дней Йозеф отправился следом за дочерью. И картина, открывшаяся ему, повергла в ужас. Мариэль, его прекрасная хрупкая дочь, склонилась над истощенным Кристофом, и, словно чудовищный вампир, словно порождение Бездны, сосала его кровь, иссушая силы.
- И вы убили ее, - произнес Гаррен, подытожив рассказ крестьянина. - Забили палками, привязали к ногам мешок с камнями и бросили в реку.
Йозеф кивнул, не открывая глаз. Гаррен не мог понять, о чем он сожалеет - о своей гордыне при жизни, о греховном браке, которому он почти поспособствовал, о своем брате или о своей дочери.
- Создатель... Отец простит меня? - простонал Казински, вновь разлепляя ресницы.
Гаррен оглянулся на Томаса Беллармина и сестру Марту, молча и неподвижно стоявшую в тени, опустив капюшон.

[nick]Гаррен[/nick][status]Искореняющий тьму[/status][icon]http://s6.uploads.ru/COaEx.jpg[/icon][info]Человек, 24 года, инквизитор[/info]

Гаррен выполнил приказ Томаса, не вслушиваясь в слова и не осознавая своих действий. Рассказ Казински все еще стоял в ушах, и молодому инквизитору больше всего хотелось выплеснуть себе на голову ведро холодной воды - очиститься, отмыться от яда, который, казалось, все еще отравлял его слух и разум.
Он молча положил перед сестрой Мартой, склонившейся у постели умирающего, полотенца, поставил ведро с водой и отошел к порогу. Женщина опустила полотенце в ведро, отжала ткань тонкими пальцами, положила Йозефу на лоб. Тот вздрогнул, открыл сомкнувшиеся было веки, уставился на женщину. Даже сейчас опущенный капюшон скрывал ее лицо.
- Кто... ты? - прохрипел он, с трудом шевеля спекшимися губами.
- Ангел, пришедший проводить тебя на тот свет, - сестра Марта протянула руку и сняла капюшон, рассыпав по плечам густые рыжие кудри.
Гаррен, стоящий у дверей за ее спиной, не видел ее лица, но видел лицо Казински: брат старосты деревни побледнел, словно смерть, вытаращил глаза и принялся судорожно хватать воздух губами. Фон Брент мог бы поклясться, что узнал это выражение безграничного страха.
Или то был признак надвигавшейся агонии?
- Нет... - бормотал Йозеф. - Ты не можешь! Ты... не она...
- Тш-ш... - нежно прошелестела женщина, положив руку на лоб Йозефа поверх полотенца. Казински задергался еще сильнее, захрипел, вскинул изъеденные болезнью руки, отталкивая ее от себя. Гаррен рванулся вперед, опасаясь, что тот повредит Марте, но Казински уже бессильно обмяк - рот перекосило в предсмертной гримасе, в глазах навечно застыл ужас - гораздо больший, чем перед чумой.
- Вы в порядке? - Гаррен протянул сестре Марте руку, помогая встать. Она была белой, как полотно, в глазах слезы.
- Он умер, - прошептала она, не сводя взгляда с Казински. - Все они умирают...
- Вам лучше выйти на воздух, - инквизитор подтолкнул ее к выходу. - Я прослежу, чтобы его приготовили к сожжению.
Она еще раз задержалась на пороге, и на этот раз он не мог понять выражение ее лица - горечь, любопытство и... скрытое торжество? - но оно мелькнуло лишь на миг, и тут же исчезло.

Во дворе Гаррен все же задержался у колодца. Несколько мгновений вглядывался в свое отражение в мутной воде - бледное на фоне черного неба - затем рывком поднял ведро и перевернул его над своей головой.

- Он умер, - подтвердил Гаррен, разыскав Беллармина у ворот. Ледяная вода ручьями стекала с его волос на дорожный плащ, но мысли прояснились, а безнадежность, сковавшая сердце, слегка отступила. Они выполняют свою работу, и они ее выполнят. - Ничего больше не сказал...
Он отступил в сторону, когда сестра Марта быстро, порывисто проскользнула мимо него в сторону. Наверняка Беллармин снова осадил ее каким-нибудь замечанием. Не мог уж обойтись без этого - все-таки она женщина, и она правда старалась!
- Она до последнего пыталась ему помочь, - осторожно заметил Гаррен, подходя к старшему инквизитору. - Не ее вина, что не смогла. Он так... странно вел себя перед смертью. Хватал ее за руки, будто увидел саму Преисподнюю. Кажется, он узнал Марту. Или бредил. Несчастный...
Казински ему все еще было не жаль, но достаточно посмотреть, сколько жертв принесли его самонадеянность и безрассудство.
- Прежде я думал, что лишь дурных людей постигает расплата за их грехи, - проговорил Гаррен, не глядя на Беллармина. - Но теперь я вижу, сколько невинных страдает за злодеяния, к которым не имеет никакого отношения... Почему так? - он поднял голову, словно рассчитывая, что командир сумеет ответить. - Это слишком жестоко даже для Отца нашего...
[nick]Гаррен[/nick][status]Искореняющий тьму[/status][icon]http://s6.uploads.ru/COaEx.jpg[/icon][info]Человек, 24 года, инквизитор[/info]

В тяжелом предгрозовом воздухе носился ветер. Трепал плащ Гаррена, запускал холодные пальцы в мокрые волосы, невольно заставлял стучать зубами. Суровая отповедь Беллармина смутила его, подняла в голове странные и возмутительные, пожалуй, мысли.
Проклятье было наслано ведьмой — в этом нет сомнений. Смерти людей — расплата за убийство, в этом никаких колебаний тоже не было. Но чтобы Господь заставлял людей страдать только лишь за то, что они хотели здоровья себе и своим близким?..
Где грань между даром и проклятьем? Если бы Мариэль отдали Церкви, ее талант назвали бы благословением. Значит, вся суть — не в явлении, а в слове? В том, как его назвать? Ведь источник этого дара, не изменился бы, вне зависимости от того, служи девушка Церкви или нет. Так в чем вина людей — и тем более, их невинных детей, — которые обращались к ней за помощью? За что они отдают свои души?
Пожалуй, если бы Беллармин прознал о подобных мыслях, бродящих в охваченной тоской голове своего протеже, он пришел бы в ярость. Богохульство, Гаррен фон Брент? Сомнения? В конце концов, не за этим ли тебя и отдали Церкви — чтобы выбить из тебя все грешные мысли и сомнения? Чтобы ты своим преданным и верным служением искупил грехи брата своего, Эриха...
«Прости мне мои сомнения, Отец! В Своей безгрешной мудрости лишь Ты знаешь ответы...»
Костяшки пальцев, крепко, до боли, сцепленных в беззвучной молитве, побелели от напряжения.
- Брат Гаррен! - голос Дайона отвлек. Вывел из состояния сумрачного сосредоточения, заставил прерваться от беззвучного разговора, в котором Господь никогда не участвовал. - Гаррен!
Фон Брент поднял голову.
- Что происходит?
Дайон был бел, как полотно. Он и после сегодняшнего падения был не в лучшей форме, да и пребывание в охваченной чумой деревне никому не идет на пользу, но судя по всклокоченному внешнему виду, послушник нашел нечто, чему не мог дать ровным счетом никакого объяснения.
- Болезнь... там все наши лошади! - дрожащей рукой Дайон указал в сторону дороги, где в небольшом сарае оставались животные отряда.
Гаррен расцепил закостеневшие руки и, как мог быстро, поспешил следом за ним.
Они и вправду были мертвы — пена блестела на губах, вывороченные глаза напоминали сморщившиеся осенние яблоки. Лежала бездыханной серая лошадь Гаррена, громоздился беспорядочной, безжизненной кучей черный жеребец Беллармина.
- Как же... как же это вышло? - Дайон в недоумении и ужасе переводил взгляд с мертвых лошадей на Гаррена, словно тот мог знать ответ. Гаррен его не знал. Он помнил, что все животные были здоровы еще утром. Но помнил и то, как внезапно пала лошадь под самим Дайоном.
Возможно все они и вправду уже ходячие трупы, и только волей Господа еще как-то ходят по земле...
- Нужно рассказать Беллармину, - Гаррен с трудом отвел взгляд от жуткой картины, борясь с невольным страхом. Если животные умерли в одночасье — это уже не просто чума. Это колдовство. Чужая воля. А если болезнь и вправду подчиняется воле ведьмы (до этого момента Гаррен не слишком в это верил) — то кто мешает ей прямо сейчас пожелать погубить и отряд воинов Церкви, явившихся по ее душу?
Или что?..
Однако Беллармин нашел их сам — встревоженный и настороженный, словно охотничий пес, почуявший в воздухе первый след зайца. Ураганом вылетел из дома и задал только один вопрос:
- Гаррен, где сестра Марта?
Сестра Марта?
Гаррен замер, только сейчас осознав, что уже почти час не видел таинственную монахиню, поглощенный собственными внутренними сомнениями, а затем отвлеченный смертью лошадей.
- Должна была пойти отдыхать... - ответил он, абсолютно не уверенный в своих словах. Слишком жестким был взгляд Томаса. Слишком знакомые ноты звенели в его голосе. Слишком сильным было ощущение внутренной собранности и готовности к действию — искать и карать виновных — вокруг старшего инквизитора. - Вы же не думаете, что это она...
Гаррен не закончил фразу, прочитав ответ в глазах капитана отряда. Думал. И подозревал. И наверняка имел на то основания.
- Почему? - обрел голос фон Брент, следуя за размашисто шагавшим Беллармином. Кто-то из отряда видел девушку идущей к лесу, и несколько инквизиторов, подобравшись, отправились вслед за Беллармином к опушке, где уже почти полностью сбросившие листву деревья тянули к черному небу корявые, как руки мертвеца, ветки. Начиналась гроза, и первые капли были тяжелыми и жесткими, как камни. - Почему она? Она горевала за этих людей вместе с нами, она искренне пыталась вылечить их...
Вылечить. Чудесным даром. Таким же, какой был у Мариэль.
Так все-таки слово? Или сущность?
[nick]Гаррен[/nick][status]Искореняющий тьму[/status][icon]http://s6.uploads.ru/COaEx.jpg[/icon][info]Человек, 24 года, инквизитор[/info]

Покосившиеся старые кресты, замшелые могильные камни, черные, скрюченные ветви деревьев, тянущиеся к мокрому грозовому небу, резкий, сильный запах разрытой влажной земли...
И смерть.
Здесь, на старом кладбище, казалось, можно было ощутить ее на вкус - как нечто черное, вязкое, холодное, отдающее разложением и тленом. Можно было услышать ее ухом - хриплое карканье падальщиков, тяжелое дыхание инквизиторов, идущих рядом с Гарреном, тихий женский смех, серебряным колокольцем летевший над могилами. Можно было увидеть ее облик...
Ее уродливое, изъеденное нарывами лицо, спутанные, бесцветные, словно водоросли, волосы, некогда бывшие роскошными рыжими кудрями, острые грязные ногти, царапавшие мертвую плоть убитого. Безумные глаза без белков, заполненные чернотой от края до края.
Гаррен охнул, невольно зажав рот ладонью.
Беллармин был прав. Сестра Марта - Мариэль! - была ведьмой. Чудовищем, проклявшим землю и теперь методично убивавшим их одного за другим.
Наверное, в глубине души он допускал такую возможность - слишком странной, дьявольски красивой, нарочито пренебрежительной к ним самим и ко всей их вере была сестра Марта - но отчаянно не хотел в нее верить, завороженный огнем рыжих локонов и огромными темными глазами. Наверное, в нем осталось слишком мало настоящей веры, если, видя ведьму под самым своим носом, он так ее и не распознал.
И она видела это, и теперь вволю смеялась над ними. И над ним.
- Ты чудовище... - хрипло выдавил Гаррен. А в следующее мгновение невольно рухнул на колени, в жидкую осеннюю грязь, зажимая руками уши и пытаясь не видеть, не смотреть, не ощущать, как одна за другой разверзаются могилы, выпуская к ночному небу первых упокоенных, казалось бы, навсегда мертвецов.
Десяток... два, три...
Женщины, мужчины, дети и старики - истлевшие кости, изъеденная плоть, искаженные лица. Жертвы чумы, осенних наводнений, старости, детских болезней - Марте было все равно, кого поднимать слепыми орудиями своей воли. Все погребенные на старом кладбище ополчились теперь против ее врагов.
Гаррен медленно поднялся. В ушах звенело, перед глазами прыгали черные тени. Где-то поодаль, словно бы на расстоянии в несколько миль, слышался командный голос Томаса Беллармина - инквизитор собирал оглушенный отряд, пытался отдавать приказы, призывая людей к порядку. Фон Брент выпрямился, опираясь на меч, поспешил к командиру, в глубине души не имея ни малейшего понятия, что они могут противопоставить армии ожившей нежити...
Кроме веры. И огня. И убийства... нет, очищения женщины, наславшей на их головы это проклятье.
Рука нащупала тяжелый, холодный металл креста на шее, крепко сжала. Гаррен помотал головой, выискивая взглядом сестру Марту.
Ведьма стояла за спинами мертвецов, у самой кромки леса, и смеялась - безумный, высокий, как клекот гарпии, хохот летел над туманом. Теперь в ней не оставалось уже ничего, за что Гаррен мог бы пожалеть ее - или ту девушку, которой она была когда-то.
Добраться до нее - и армия тьмы исчезнет. Уничтожить ведьму - и мертвые смогут упокоиться.
Шаг, другой - и перед самым лицом мелькнула оскаленная пасть, неестественно широко раскрытая для человеческого рта. Меч с размаху врубился в мертвую плоть, оживший зомби пошатнулся, но не остановился и не упал - кровью он не истечет, и боли не испугается. Навалился на Гаррена всем весом, пытаясь подмять под себя, впиться в горло, разорвать на куски голыми руками.
Инквизитор зарычал, рванулся вперед и вверх, отталкивая от своего лица щелкавшую зубами морду. Перекатился со спины на живот, вскочил, пинком отправил прыткого мертвеца на землю и с размаху всадил лезвие меча в разлагающееся лицо. И снова взмах - отрубая руки. И снова - перерубая ноги.
Гаррен чувствовал себя одержимым. Но только одержимый сейчас и мог выжить в творящемся кровавом хаосе. Те, кто поддались панике, уже не походили на людей - лишь на груды окровавленного мяса, пожираемые урчащими мертвецами.
Для скорби не было времени. Не было времени для страха.
Ведьма стояла на пригорке и смеялась.
[nick]Гаррен[/nick][status]Искореняющий тьму[/status][icon]http://s6.uploads.ru/COaEx.jpg[/icon][info]Человек, 24 года, инквизитор[/info]

Окрик Беллармина вырвал из состояния кровавого забвения - Гаррен вскинул голову, позабыв про пот и кровь, заливающие глаза (когда он успел рассечь лоб, молодой инквизитор даже не заметил), и поспешил к старшему товарищу, прорываясь через мертвых, пожиравших чью-то разорванную плоть.
Он знал, что предложит Томас - понял, наверное, в тот же миг, когда сам увидел Мариэль. Ведьму нужно уничтожить до того, как вся эта орда ринется к церкви - а потом и в полумертвое, разоренное, но еще борющееся за жизнь поселение.
Его сердце бешено колотилось, когда бок о бок с Беллармином он прорубился к окраине леса. К ведьме, злобно хохотавшей на разрытой могиле. Или к Мариэль, вершившей месть за свою смерть? Или к сестре Марте, обманувшей их...
Гаррен столкнулся взглядом с ведьмой - и дрогнул. На мгновение - всего лишь на миг! - она была сестрой Мартой, с ее дерзкими темными глазами и непокорной волной рыжих кудрей. Девушкой, которую он знал от силы день, но которая уже успела взволновать его воображение.
В следующий миг Беллармин набросил ей на шею крест, и наваждение развеялось. Ведьма визжала и извивалась, пока инквизитор, схватив за волосы, волок ее к дереву. Гаррен растерянно шел следом, чувствуя, как голову разрывает на части. Его собственное существо корчилось от страха перед восставшими мертвецами, требуя уничтожить ведьму - предать ее очистительному пламени и спасти измученную землю. Но что-то в нем протестовало. Чужая воля, пользуясь его слабостью - постыдной, человеческой слабостью, недостойной воина Господа, - заполняла рассудок, как пролитые в воду чернила. Медленно и неотвратимо.
"Не убивай меня!"
Темные, чарующие глаза Мариэль-Марты перед внутренним взором. Ведьма с искаженным от страха и ненависти лицом - перед настоящими, живыми глазами.
Она выкрикивала проклятья и смеялась, когда Беллармин с силой ударил ее о дерево, но стоило зазвучать словам молитвы, как умолкла и съежилась. И Гаррен снова увидел перед собой сестру Марту - рыжие кудри были пламенем. Тем пламенем, которое сейчас пожрет ее тело.
"Ты ведь не хочешь этого..."
Колдовской шепот наполнил сознание.
Пальцы Гаррена, державшие меч, ослабли, но тут же снова решительно сжались. Блеснувший клинок в мгновение ока оказался прижат к горлу.
К горлу Томаса Беллармина.
Глаза молодого инквизитора были пусты.
- Отпусти ее.
Внутри самого себя он выл от ужаса и раскаяния - обратить меч против своего же брата, тем более против Беллармина, которого он почитал всей душой - в этом было нечто настолько противоестественное, чего он не мог себе даже вообразить. Но чары ведьмы были сильны. Очень сильны.
- Отпусти... - руки Гаррена дрожали.
[nick]Гаррен[/nick][status]Искореняющий тьму[/status][icon]http://s6.uploads.ru/COaEx.jpg[/icon][info]Человек, 24 года, инквизитор[/info]

Он никогда не чувствовал столь леденящей боли, столь душераздирающего отчаяния, когда угрожал мечом Томасу Беллармину. Когда лишился контроля над собственным разумом слишком мятущимся, чтобы противостоять чарам ведьмы. Он пошатнулся, он испытал сомнения - и теперь за это расплачивался.
Собственное тело не подчинялось, лишь напряглись привычные, готовые к бою мышцы, когда зловонное дыхание ведьмы коснулось уха. Гаррен не желал этого. Он всей оставшейся волей попытался вернуть контроль над самим собой - и на миг это ему удалось.
Этого оказалось достаточно: уже в следующий миг сильный удар вышиб воздух из груди, земля прыгнула навстречу задыхающемуся молодому человеку, и боль выбила остатки чужой силы из мыслей.
Когда темнота перед глазами рассеялась, он с трудом проморгался, пытаясь вдохнуть, схватился за протянутую руку Беллармина.
- Томас... - прохрипел он, с ужасом глядя на инквизитора. - Прости меня! Господи, я...
Для сожаления и раскаяния не было места и времени. Мариэль, поняв, что почти проиграла, отпустила поднятых мертвых и бежала. Отряд Беллармина организованно собирал жителей деревни, чтобы, подгоняя, вести их к монастырю, к освященной земле, где чары ведьмы будут им не страшны.
Будут ли? Сестра Марта свободно вошла под своды монастыря святого Франциска, что помешает ей, сменив личину, сделать это снова? Гаррен надеялся, что помешает страх. Теперь, когда ее раскрыли, и она была так близка к поражению, она не могла не бояться. Он чувствовал страх в ее прикосновении и дыхании в тот момент, когда Мариэль околдовала его, и знал, что этот страх не напрасен. Если раньше инквизиторы выслеживали просто ведьму - абстрактное чудовище, такое же, как и сотни других до нее, - то теперь они видели ее. Они знали, что она собой представляет, и ненавидели ее всем сердцем.
По крайней мере, теперь ее ненавидел он, Гаррен. За то ощущение беспомощной марионетки, которой она успела его сделать.
- Мы обыскали деревню. Ее здесь нет, но Дерриха нашли у северной околицы. У него вскрыто горло, должно быть, она пыталась восстановить силы... - запыхавшийся Дайон торопливо докладывал Беллармину. - Следы ведут к реке.
Испуганные люди, подгоняемые воинами Святого престола, скользили мимо, к монастырю, как тени, факела бросали блики на их бледные лица. Отряд торопливо собирал факела, веревки, масло, люди молились, готовясь к охоте - последней облаве на ведьму. Теперь отступать было уже некуда, только укрепить сердца и догонять
Гаррен опустился на колени в жидкую, размытую дождем грязь, до боли в пальцах сжал висящий на шее крест, моля о прощении. Господа, в мудрости которого усомнился, людей, которых подвел, собственную душу, которую чуть было не предал ведьме. Никогда в жизни он не испытывал раскаяния столь острого и покаяния столь сильного, как в эти несколько мгновений истовой, от самого сердца, молитвы.
"Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла..."
Он открыл глаза и увидел рядом с собой Беллармина.
- Я не имею права просить тебя об этом, но все же дай мне еще один шанс, - выдохнул Гаррен не сводя с него взгляда. - Теперь я видел зло и я готов к встрече с ним. Мое сердце больше не поддастся ей. Я клянусь в этом бессмертием своей души и приму любое покаяние во имя искупления. Я хочу остановить ее.

Ведьма сбежала к реке. Туда, где ее уже пытались убить однажды. Что ж, лиса всегда возвращается по своему следу, а ведьм тянет к месту собственной казни. Возможно, в воде она надеялась избежать огня святых костров.
Но бежать ей было уже поздно. Когда отряд отыскал ведьму, сил, подобных тем, чтобы поднять кладбище, в Мариэль уже не было. Она стояла у камня и скалилась жуткой, блестящей в свете факелов ухмылкой - но это был оскал крысы, загнанной в угол. Черная в ночи вода бурлила за ее спиной.
Гаррен сжал рукоять меча, когда пустой взгляд ведьмы скользнул по его лицу. Слова молитвы все еще горели в его сердце, и разум был холоден и чист.
[nick]Гаррен[/nick][status]Искореняющий тьму[/status][icon]http://s6.uploads.ru/COaEx.jpg[/icon][info]Человек, 24 года, инквизитор[/info]